Рождество или Библия волшебника - Страница 44

Перед глазами замер образ Катерины и принца, которые остались лежать там, на кровати, мило уткнувшись носами в свои подушки. Почему он не остался? Кирилл корил себя за глупое решение уйти.

А если вернуться? Поймут ли они его? Как же всё это сложно. На глазах появились слёзы.

— Я идиот! — рявкнул Кирилл, снова накрыв свою голову подушкой. — Идиот! Идиот! Идиот!

Слова не вылетали далеко из его уст. Под мягкой и плотной тканью они замирали, не ударяясь о стены, у которых, как известно, уже давно были уши.

Стоявший на подоконнике патефон сам собой включился, заиграла старая пластинка неизвестной Кириллу исполнительницы. Допотопная техника трещала, издавая писк и лёгкий стук, но мелодия песни тех лет передавала своё настроение.

А вдруг это любовь?

Парень уже не удивлялся тому, что вещи здесь жили своей собственной независимой жизнью. Он привстал, вытер слёзы, и уже намеревался вернуться в спальню принца, но остановился у двери.

— Нет! Так нельзя! Это неправильно! — корил он себя. — Пусть я не смогу покинуть эту комнату до самого рассвета!

Только вымолвил он эти слова, как дверь исчезла. Пропала и замочная скважина, и окна с шикарными занавесками. На их месте появились картины с изображением видов неизвестных Кириллу городов. Казалось, во всех картинах медленно падал снег. От них исходил тусклый неоновый цвет лазурного оттенка.

— Ну, вот и всё, — вернулся парень в свою кровать, подняв с пола одеяло.

Последний всхлип, и голова оказалась на подушке.

— Lje al'min h'i. Нервишки шалят, мой мальчик? — в углу раздался знакомый голос, и запахло дымом дорогих сигар.

— Извините, я не запомнил Вашего имени, — не отрываясь от кровати, спокойно произнёс Кирилл.

— Не беда. Ma shmah. Напомню тебе. Бедуса Гинк.

— Неудивительно, что я не запомнил. Что Вас ко мне привело?

— Твоё последнее заклятие. Я посчитал, что у тебя оно от безысходности. Ты запутался. Я здесь, чтобы помочь тебе во всём разобраться.

— Я не хочу, чтобы кто-то умирал.

— О, нет, я о любви говорю, — на сей раз комната не погрузилась в полумрак, но мужчина находился в тени, поэтому его лицо нельзя было рассмотреть.

— А, по-твоему, что это такое?

— Всё просто, — незнакомец растаял в улыбке, — когда ты хочешь с кем-то быть вместе, то говоришь, что любишь. Когда не хочешь — говоришь, что больше не любишь. Вуа-ля, мой мальчик.

— А есть заклинания от любви?

— От любви заклинаний не существует. Её можно закрыть где-то глубоко в своём сердце, но наступит час, когда она снова вырвется наружу.

— А если какой-нибудь ритуал?

— Принести в жертву голубя? — человек продолжал улыбаться, но старался говорить серьёзно. — Это прошлый век. Таким больше никто не занимается. Разлюбить — это тебе не приворожить. Но время лечит. Если тебе нужен мой совет, то…

— Необходим!

— …просто смирись.

— Смириться? — Кирилл сел на кровати, стараясь рассмотреть лицо незнакомца.

— Плыви по течению, мой мальчик, — он традиционно стряхнул пепел с сигары. — А сейчас пришло время спать — завтра у тебя очень большой день. Большой и непредсказуемый.

— Подождите! — крикнул парень. — Может быть, мне лучше к ним вернуться?

— К принцу и новой гостье? Не думаю, что это возможно до рассвета, — с этими словами он покинул комнату.

— Я идиот! — Кирилл злился на свою неосторожность. Впредь нужно контролировать то, что говоришь. — Мысли материальны, — психовал он. — А слова тогда что? Суперматериальны?

В его голову снова полезли глупые мысли. Вперемешку с ревностью они сжимали сердце. Но выхода не было. До самого утра не было ни единого шанса выйти отсюда.

* * *

Никто не знал, что происходило в ту ночь в комнате принца.

Но под утро Кате снова приснился странный сон. Девушка вновь находилась в грязной и заброшенной психиатрической больнице. Она шла по замусоренному и уже знакомому коридору. Ей было страшно. Путь вновь освещали вспышки молний. И снова поворот. И снова комната «113». Что же это за тайна, которую Катина бабушка не смогла унести с собой в могилу?

Девушка прикоснулась к дверной ручке. И что-то опять впилось в её спину. И снова ужасная боль. Катя проснулась в холодном поту…

* * *

А утром был уже новый день, требующий новые силы. Приготовление к Новогоднему всемирному шабашу шло вторые сутки подряд. Облака превратились в большие пышные звёзды, медленно двигаясь в сторону восходящего зимнего солнца. Властями были предприняты беспрецедентные меры осторожности: в целях безопасности было запрещено летать на мётлах над территорией АйсГрада. Из-за этого толпам людей, не привыкшим ходить на своих двух ногах, приходилось добираться до нужного пункта на коньках и санках.

Это касалось и бесцеремонную девочку, которая ездила по тротуарам на самокате, расталкивая прохожих и давая ненужные советы по типу «под лежачий камень вода не течёт». Сказать, что она всех доставала, — это ничего не сказать. Её видели, по крайней мере, в трёх местах одновременно. Но в пик новогодней суматохи до девочки-подростка не было никакого дела. А зря…

Несмотря ни на что, Кирилл проснулся в хорошем расположении духа, когда окна уже были на своих местах. Его ждал большой день. Зависший в воздухе розовый конверт с распорядком внутри сообщал, что на сегодняшний день запланированы пресс-конференции, посещение Георгиевского дворца, возложение цветов у памятника Анны Беатрисы Вельф и других уже немного известных персонажей истории этой страны.