Рождество или Библия волшебника - Страница 45

— Дивный запах, — вдохнул он аромат бумаги, надушенной знакомыми духами.

— Дивный, приятный, чувственный и превосходный, ослепляющий мужчин и завораживающий женщин, — хлопнув дверью прокричала Ева Астахова.

— Я так по тебе соскучился, — улыбнулся Кирилл.

— Добрый утро! — девушка была в своём неизменном розовом деловом костюме, с аккуратно убранными волосами в маленький хвостик. На носу красовались очки в тонкой оправе, что придавало образу девушки солидности. Она подошла к постели Кирилла, шагая в туфлях на высокой платформе. — Мне попало тогда, скажу я Вам по секрету, молодой человек. За то, что тогда в магазине оставила Вас. Не думала, что они будут нас проверять. Лохонулась по полной программе. Меня даже депортировали. Но потом позволили вернуться назад. Многое сказать не могу, но за время поездки мне стала известна одна закрытая информация. И хотя я не имею право рассказывать, думаю, что будет неправильно молчать, если это касается Вашей жизни. Так вот! Если на коронацию пойдёте Вы, ни в коем случае не надевайте корону! И ещё. Ключ, который Вам передал Король! Не расставайтесь с ним ни на минуту!

Почему-то никто не подумал, что опасно было депортировать девушку обратно в родной городок, где Королева проводила часть своего времени. В образе старой мегеры. Теперь многие тайны были Еве известны. И она не готова была оставлять их без внимания.

— Хорошо, — парень был очень рад своей знакомой.

— Сегодня я Вас буду сопровождать по всем местам, обозначенным в списке. Кроме возложения цветов. Это дело я не люблю, да Вы и сами справитесь. Тем более что там будет столько журналистов, — девушка уже говорила сама с собой, листая свой розовый блокнот, — так что лучше, если на фотографиях для газет Вы будете без красивой девушки. Зачем мне заслонять такую красоту. Тем более что это — результат моих трудов.

— Бррр, остановись, — запутался Кирилл, слушая рассказ Евы.

— Немного тороплюсь? Это от волнения. Такой день, такой день, — взялась она за голову. — Я ведь боялась, что мне не позволят вернуться. Ещё никто не возвращался. Но, впрочем, для чего Вам нужно знать о таких мелочах…

— Да нет… — попытался встрять в разговор Кирилл.

— …тем более, я подписала договор о неразглашении, а сама всё уже разболтала. Вы ведь никому об этом не скажете?

— Да у меня уже мозг закипел.

Ева захохотала.

— Мозги не кипят у людей.

— Это образно выразился, — удивился Кирилл нервозному состоянию девушки.

— Это на меня так кофе влияет. Не смогла ночью уснуть. А утром, чтобы «отойти» он дрёмы, пришлось влить себя семь чашек. Ровно семь чашек кофе. И полторы чашки чая. В каждой по две ложки сахара, а в чай ещё и сливки добавила.

— Это… очень полезная информация, — парень решил встать, пока его подруга не отбила охотку свершать великие дела.

— Вы пока собирайтесь, а я выпью кофе.

Завертев головой, он ничего не сказал, отправляясь в ванную. Принимая душ, вернулись мысли о вчерашней прогулке. О мимолётном держании за руки. Вспоминался горячий шоколад в ночном кафе. С мыслями вернулись и слёзы. Но Кирилл точно решил, что не будет проявлять инициативу по направлению к принцу и Катерине. Лучше провести этот вечер рядом в качестве друзей, чем потом жалеть о возможных разрушениях и болезненных признаниях. Лучше грустная дружба, чем одинокое страдание.

* * *

А дальше всё происходило по плану: примерка новых вещей, запись новогоднего обращения Короля и Королевы, где Кириллу нужно было молча стоять в кадре, пока те свой текст не отбарабанят, встреча с журналистами, на вопросы которых отвечал премьер-министр Олупий Женевьев. Где бы ни находился Кирилл, всюду ему отдавалось место бутафории и декорации. Если не считать общения с Евой, за весь день он не произнёс ни единого слова. Он готов был взорваться, но каждый раз благодарности незнакомых людей его успокаивали, и очередной раз безмолвно следуя указаниям, он клал цветы у памятников людям, большинство которых видел впервые в жизни. То же самое проделывал и Доброслав. Но на другом конце города.

На этом вся работа заканчивалась. Несколько раз приходилось позировать королевскому фотографу Антонине, жалующейся на то, что снег под ногами… покоцаный. Что означало слово, так часто употребляемое женщиной с домом из волос на голове, видимо, было известно только ей.

В таком медленном и скучном темпе прошёл день. Кирилл расстраивался, что не мог его повести со своими друзьями. Несколько раз он чуть не заплакал. И эти порывания были запечатлены прыткими журналистами.

Уже вечером, когда окончательно потемнело, и АйсГрад вспыхнул праздничным нарядом всевозможной иллюминации и непрекращающимся салютом, Ева сообщила, что до самого бала Кирилл может быть свободен. Она добавила, что народные гуляния начнутся в одиннадцать, и к тому времени он должен находиться в Александрийском дворце.

— Вы предоставлены самому себе, — садясь в зелёный санемобиль, сказала Ева. И автомобиль медленно покатился по дорожным пробкам, которые образовались из-за перекрытой Белой Центральной площади.

— К Кате хочу, — заявил сам себе Кирилл. В левом ухе услышал «вы в очереди на разъявление первый; пожалуйста, ожидайте», и вдруг почувствовал, как после этих слов его начало засасывать внутрь своего же тела. Резко стало темно. И затем — так же светло. Только после слов в ухе «спасибо, что пользуетесь услугами королевской службы перелетов», парень смог отдышаться.

Он очутился в каком-то здании, где по всему коридору были расставлены в красной форме военные. Куда-то, суетясь, бегали люди в белых халатах. Кирилл тут же понял, что находится в той самой больнице, где они с Катей и познакомились. Но если он явился сюда за девушкой, то где она? Парень посмотрел по сторонам, вдыхая запах хвойных лекарств. Девушка сидела у входа в палату, опустив руки к себе на ладони.